«Человеческие ресурсы Азербайджана являются одним из ведущих экспортных "товаров"»

Мы долго шли к этому интервью. Изначально я хотел сделать его к годовщине пребывания Микаила Джаббарова на посту министра образования – то есть в апреле. Но командировки, выпускные экзамены и прочие текущие дела оттянули эту затею на три месяца. И это, разумеется, не страшно, потому что большая часть вопросов продолжала и продолжает сохранять актуальность. А по тому, как вдохновенно говорил молодой министр, я понял, что у него действительно многое наболело.
Конечно, за последние годы ситуация с образованием в Азербайджане сложилась непростая. И всякий, даже не вполне образованный человек, казалось бы, легко обнаруживал недостатки. Критиковать отечественное образование стало чуть ли не хорошим тоном. В чем критика справедлива, а в чем критики, увы, перегибают палку, я и попытался разобраться. А также постарался выяснить, есть ли свет в конце туннеля и насколько длинен этот туннель.
Мы проговорили три часа и все равно не успели обсудить все накипевшее (например, высшее образование). Надеюсь, что продолжение последует. И уверен, что спустя, скажем, год министр сможет рассказать еще больше.

– Господин министр, вот уже больше года, как вы возглавляете Министерство образования. Что вам за это время удалось сделать?

– Я предлагаю разделить ответ на две части, если вы не возражаете. Во-первых, давайте поговорим институционально, что удалось сделать в этой сфере и это не только работа, которую сделало Министерство образования, команда, которая работает в Министерстве образования. Это намного шире. Это работа, которая была сделана в целом в Азербайджане в сфере образования.
Хочу начать с самого главного – с утверждения государственной стратегии в сфере образования, которая была подписана господином президентом в октябре 2013 года. Стратегия охватила основные направления, по которым мы строим свою работу.
Их пять: 1. Учитель. 2. Содержание. 3. Управление. 4. Инфраструктура. 5. Ресурсы – их наличие и доступность.
Стратегия – документ, который выходит за рамки азербайджанского законодательства. То есть, если у нас есть закон об образовании, то стратегия заглядывает за его горизонт. И в стратегии впервые, на мой взгляд, очень честно отражено состояние образования в АР. Там наряду с теми достижениями, что уже есть, очень профессионально, без эмоциональной окраски, перечислены проблемы, которые стоят перед образованием, и я бы даже сказал шире – перед обществом в сфере образования. Исходя из стратегии, подготовлен план действий, он уже представлен правительству, находится на последней стадии рассмотрения и утверждения. Если стратегия – это ответ на вопрос "Что делать?", то план действий – это ответ на вопрос "Как делать?" Второе более конкретно – школьники, родители, учителя, что было сделано для них за эти 15 месяцев? Самое первое, что было сделано – был решен вопрос с выдачей аттестатов выпускников. Всего лишь три года назад каждый четвертый выпускник 11-го класса не получал аттестата! Это фактически означало, что у них нет возможности, в том числе социальной, для интегрирования на следующую ступень образования или же для последующего трудоустройства. Об этой серьезной проблеме знали далеко не все граждане, но она была.

– Насколько я знаю, вы начали реформы с Баку.

– Да, потому что здесь находится практически треть всех учащихся страны. Бакинское управление образования, в отличие от районных, прямо подчиняется министерству, соответственно мы обладаем здесь полномочиями. (Интервью было сделано, до указа президента от 24 июля 2014 года о совершенствовании структуры Министерства образования Азербайджанской республики. – В.С.) За этот год были подготовлены десятки директоров, которые будут назначены до начала учебного года. Усилены меры по искоренению негативных явлений. Мы обеспечили исчезновение или свели до минимума такие понятия как сбор средств на ремонт, на праздники. Ежемесячно стали выделять для школ средства для решения их хозяйственных нужд. Отремонтированы десятки школ. Мы увеличили среднюю часовую нагрузку учителей, что повлияло на доходы учителей и на соотношение учитель–ученик. Если мы начинали с цифры «1 учитель на 8 учеников», то теперь приближаемся к «1 учитель на 12 учеников». Это все равно ниже международного стандарта, но тем не менее является большим шагом вперед. Мы также решили одну из самых болезненных проблем, касающихся приема учителей на работу, перевода их из одних регионов в другие. Теперь эта система полностью централизована, переведена на электронную основу. В 2014 году мы осуществили централизованный электронный доступ для любого учителя при переводе в другую школу. Это реальное достижение, которое отражается на профессиональном развитии и условиях работы каждого из 150 тысяч учителей, которые работают в системе среднего образования в Азербайджане.

– Тем не менее многие пеняют, что результаты реформ не очень заметны.

– Образование это сфера, где существуют временные лаги между принятием решения, его имплементацией и тем, что мы видим в жизни общества. Ведь негативные явления, что мы видим сегодня, имеют глубокие корни, уходящие в период распада СССР, связаны с изменениями социально-экономических условий, которые привели к общему снижению уровня жизни, что в свою очередь не могло не отразиться на изменении шкалы ценностей. Упал и престиж профессии учителя. За этим последовал неизбежный отток, и не важно, куда он был. Это была короткая, но ощутимая эмиграция не только за пределы страны, но и из сферы образования в рыночно приспособленные сферы. И сегодня в образовании нередко работают те люди, чья молодость, чей активный рабочий возраст пришелся на начало тех процессов, а нынче они подошли к предпенсионному, пенсионному или запенсионному возрасту...

– В июне прошло тестирование преподавательского состава...

– Это диагностическое оценивание учителей Баку произошло впервые за всю историю независимости страны. Мы должны признать, что до сегодняшнего дня у нас не было точного представления, в каком состоянии находится наша армия учителей: как по знанию предмета, знанию методики преподавания, умению ее применять, так и по психологическому состоянию. И соответственно все решения, которые мы принимали раньше в отношении учителей, по части усовершенствования, тренингов, распределения часовой нагрузки и так далее, проводились без учета многих аспектов. То есть мы пытались лечить те или иные болезни, не имея диагноза. Теперь мы знаем об учителях намного больше.

– В СМИ появилась информация, что "из учителей, принявших участие в испытательном оценивании, 14,4% показали низкие результаты, а 85,6% – удовлетворительные результаты из которых 18,2% учителей показали высокий результат". А каково ваше личное впечатление от этих тестов? И что дальше?

– До сих пор единственными данными, которые мы имели об учителях – были анкетные. Мы знали, в каком году они родились, какой закончили вуз и сколько лет преподают. И при этом мы должны были принимать решение о том, где им работать, сколько выделить часов нагрузки, посылать ли на курсы усовершенствования, что именно стоит усовершенствовать... Что дальше? Дальше более тщательные решения по профессиональному развитию педагогов, что в свою очередь приведет к улучшению всех тех качеств, о которых мы говорили.

– Что такое "неудовлетворительные результаты"?

– Это означает, что эти учителя не пригодны для работы в школе. На не самом сложном экзамене из 40 возможных они набрали меньше 20 баллов. Будут ли они увольняться по результатам диагностического оценивания? Нет. Мы это и раньше говорили. Будут ли учитываться результаты диагностического оценивания для того, чтобы создавать педагогам возможность профессионального совершенствования? Безусловно, будут.

– Тесты подразумевали три блока: знание предмета, знание современной методики преподавания и психологическое состояние педагога. Каким оказалось психологическое состояние?

– Разным. Мы должны были на что-то опираться. У нас была ситуация, когда приходил родитель с жалобой и говорил, что такой-то преподаватель плох или неадекватен. Иди разберись! А сейчас у нас существуют объективные замеры, которые не позволят установить истину в каждом отдельном случае, но дают для начала общее представление о том, позволяет ли психологическое состояние этого преподавателя заходить в начальный класс. Это важно для принятия решения, это напрямую влияет на психологическое состояние обучаемого ребенка и на качество образования.

– Вы упомянули об электронном приеме на работу? Как он происходит?

– Достаточно просто. Вы когда-нибудь заполняли анкету на визу в электронной форме?

– Да, на британскую.

– Применен аналогичный принцип. На сайте Министерства образования представлены все вакансии – около 3 тысяч по всей стране. Человек, который отвечает минимальным требованиям, то есть имеет диплом, позволяющий работать преподавателем, заполняет анкету. Экзамен проходит для всех в один день. В этом году он проходил единовременно в двух корпусах Азербайджанского государственного экономического университета. Экзамен электронный. Состоит из трех блоков: знание предмета, логика и знание методики преподавания. Результат становится известным практически сразу. Кандидат знает, сколько баллов он набрал и сколько должен был. Мы заранее говорим, что для преподавания в городских школах из 35 вопросов вы должны ответить на 28, в сельских школах из 35 надо ответить на 21. Второй тур - собеседование, чтобы выяснить коммуникационные способности. Кандидаты, набравшие необходимый балл, беседуют с комиссией, куда входят представитель министерства, представитель государственных органов и непосредственно школы, чтобы обеспечить прозрачность.

– Много ли людей стремится в систему образования?

– В прошлом году у нас было 3 тысячи вакансий, к нам обратились 18 тысяч человек. Мы приняли 1281. Да, мы не снизили свой проходной балл, мы не упростили свои требования. Зачем нам принимать на работу учителей, которые не знают свой предмет хотя бы на "четверку"?

– Централизованная система приема на работу изрядно разрушила пресловутую коррупционную систему. А ведь, вероятно, еще есть проблемы, о которых мы даже не подозревали?

– Например, проблема фальшивых дипломов. Она, возможно, напрямую не относится к сфере образования, но на наши показатели влияет и является индикатором других проблем, с которыми мы сталкиваемся. Система позволяла попадать в систему образования людям, не имевшим никакого педагогического образования, устраиваться на работу в школы и учить наших детей. Тут возникает риторический вопрос: а чему могут научить люди, которые начинали или продолжали свою профессиональную деятельность с преступления, с покупки дипломов?

– Сколько же фальшивых дипломов было выдано?

– Точно цифру сказать не можем, но несколько тысяч. В данный момент идет следствие, и, возможно, правоохранительные органы смогут установить точную цифру. Но мы знаем точно, что около 2 000 таких людей с фальшивыми дипломами трудоустроено в системе среднего образования, в основном в районах республики. Сегодня мы знаем их поименно. Все полученные данные мы передали в Генпрокуратуру, передали и сведения о тех, кто продавал фальшивые дипломы. Среди этих людей были и руководители в системе образования. На моей памяти Генпрокуратура уже опубликовала два пресс-релиза, где информировала общественность. Почему для нас это важно? Пока мы не остановили допуск таких "преподавателей", о чем можно говорить? Как можно очищать воду, если мы не перекрыли источник загрязнения? Сегодня централизованная система приема учителей на работу, сверка базы дипломов, многоступенчатый, прозрачный отбор – это гарантия, что изменения в этой сфере будут необратимы.

– А лже-учителя, которые выявлены, остались на работе?

– Спасибо за хороший термин! Да, они пока на работе. Во-первых, увольнение сразу двух тысяч лже-учителей, это все-таки увольнение двух тысяч людей, хотя и нарушивших закон. Во-вторых, это удаление из учебного процесса 2 000 преподавателей, которых в определенных случаях просто некем будет заменить. Сложная дилемма: такой преподаватель, или никакого? Ведь многие из них преподают в сельских школах. И наконец, среди этих людей есть просто жертвы обмана, которые искренне верили, что являются студентами, ходили на занятия, сдавали сессии, для них были открыты специальные журналы, ведомости. Более того, некоторые из них пришли к нам на экзамен по замещению вакантных должностей и прошли его, доказав свой профессионализм! И лишь в процессе проверки их документов, выяснялось, что таких дипломов Министерство образования не выдавало... Процесс очищения системы будет, даже уже начался, но он не будет одномоментным.

– Мы пока говорим только о средней школе.

– Да, я говорил больше о средней школе, потому что она охватывает наибольшее количество учащихся, но есть изменения и в других областях, например, в профессионально-техническом образовании. Я убежден, что в перспективе человеческие ресурсы Азербайджана являются одним из ведущих экспортных "товаров". Однако на сегодня мы в большой степени вынужденно являемся импортерами профессионально-технических кадров, выписываем специалистов из-за рубежа. Почему это происходит? Во-первых, потому что не существовало планирования приема на профессии, основанного на потребности рынка труда. То есть мы унаследовали советскую систему и игнорировали тот факт, что за эти 25 лет изменилась экономика, появились новые области хозяйства, а другие потеряли актуальность. Впервые в 2014 году Министерство образования составило план приема в профессионально-технические училища на основе изучения рынка труда. Вторая причина – качество подготовки. И тут на первый план выходит понимание того, что такое профессиональный стандарт. Например, при подготовке, скажем, автослесаря, подразумевалось, что он должен уметь ремонтировать автомобили, которые уже давно сняты с производства. И никаких сведений о современных автомобилях. Программы серьезно устарели. Поэтому мы затеяли очень большую работу, которая, подчеркиваю, не проводилась до сих пор. Тесно сотрудничаем в этом направлении с Министерством труда и социальной защиты, подготовили свыше 200 новых стандартов, а нужно еще около 2 000. К тому же мы понимаем, что формировать новые стандарты без учета мнения работодателя неправильно, поэтому разослали запросы во все государственные организации и ведомства, в частные компании... Поэтому сейчас идет пересмотр профессиональных стандартов во всех сферах, не только в профессионально-технической.
И еще один блок добавлю, из того, что "не видно". За последние 15 месяцев мы сделали большую работу по "возврату захваченного", если можно так назвать. Десятки территорий, принадлежащих образовательным учреждениям, были захвачены, огорожены, отведены... Теперь они возвращены в распоряжение школ и других учреждений системы образования. Значительные объемы учебных средств были возвращены должностными лицами, допустившими хищения. Условно говоря, там, где должны были стоять десять компьютеров, а не было ничего, сегодня установлены те самые десять компьютеров. И увольнения руководителей интернатов, спортивных школ, колледжей, ПТУ – это была лишь верхушка айсберга, административным санкциям предшествовала долгая, кропотливая работа по восстановлению недополученного и украденного.
Но больше я горжусь тем, что нам удалось изменить настроение в системе образования – среди руководителей, среди учителей, среди учащихся. Появились дискуссии. Да, больше всего критические, да, люди хотят, чтобы все случилось здесь и сейчас. Мы стараемся сделать то же самое, а там, где это невозможно, пытаемся указать причинно-следственную связь.
Сегодня мы принимаем на работу только учителей, соответствующих новому профессиональному стандарту. Увидим ли результат сразу после того, как приняли учителя на работу? Конечно, нет. Он должен войти в класс, его условный шестиклассник должен дойти до конца обучения, интегрироваться и так далее...

– Те самые дискуссии в обществе вызывают и низкие зарплаты педагогов. В них видят причину и школьных поборов, и коррупции, и низкого качества преподавания. Обсуждается ли вопрос повышения заработной платы для учителей, улучшение их социального положения?

– У этой проблемы есть несколько аспектов. Первый. Является ли нынешний уровень зарплаты учителей низким? Да, если принять во внимание, что средний уровень зарплаты в стране превышает 400 манатов, а средний уровень зарплаты учителя, исходя из его средней нагрузки, значительно ниже. Второе. А сколько времени работают учителя? И это тот вопрос, который очень часто выпадает из обсуждений. У нас в стране средняя нагрузка учителя очень низкая – как по сравнению с другими профессиями в Азербайджане, так и по сравнению с учителями других стран. У нас средняя нагрузка учителя не дотягивает до 18 часов в неделю. А не вы, ни я не работаем 18 часов в неделю. А ведь есть учителя, у которых нагрузка 6 часов, 4 часа... В чем мы видим выход, что предпринимаем? Под оптимизацией часовой нагрузки мы имеем в виду отстранение учителей, не отвечающих минимальным качественным требованиям. Согласитесь, Слава, что повышать зарплату учителю, который, грубо говоря, не знает свой предмет, не разумно. Возникает вопрос сертификации учителей, определение уровня их знаний. Теоретически государству было бы легко организовать экзамены для учителей, обеспечить их прозрачность: "Завтра приходи сдавать экзамен. Если сдашь – получишь прибавку, если нет – в лучшем случае останешься с прежней зарплатой на старом месте". Так поступили в некоторых странах, в том числе и в Грузии, с которой нас так любят сравнивать. Я считаю не вполне справедливым внезапно экзаменовать людей по новой программе, не дав им предварительно подготовиться. Прежде мы пригласим учителей на курсы повышения квалификации, а вот по окончании этих курсов будет проходить сертификационный экзамен. И сертифицированные педагоги, разумеется, смогут рассчитывать на более высокую зарплату.
Другая тема. Без повышения уровня оплаты труда в сфере образования, думаю, нам невозможно обеспечить устойчивый приток молодых талантливых кадров, а равно и остановить отток хороших кадров из профессии. Мы заинтересованы в том, чтобы больше талантливых учителей приходило в школу и там оставались. Но с точки зрения причинно-следственной связи, Слава, я думаю, что не стоит тешить себя иллюзиями: повышение учительских зарплат не приведет к скачку в академических показателях. В целом в образовании скачков не бывает, бывает медленное, поступательное движение, бывает вектор.
После исследования ситуации с учителями в Баку, мы произвели подсчеты, прикинули, насколько зарплаты учителей должны быть увеличены, чтобы соответствовать реалиям сегодняшнего дня и в том числе средним зарплатам по стране, подсчитали, сколько средств потребуется на повышение зарплат и представили наши расчеты Министерству финансов.

– То есть с одной стороны будут перераспределяться часы, а с другой все-таки будет повышаться зарплата учителей?

– Совершенно верно. Это будет комбинация этих двух факторов: оптимизация часовой нагрузки, и повышение базовой ставки за час оплаты труда. Просто сегодня работа в школе считается не часами, а ставками. Ставка – 12 часов в неделю.

– Имеются академические часы – уроки?

– Да.

– Меня всегда интересовало: если я опрашиваю учеников на уроке – это значит, что я работаю. А если я сижу в учительской и проверяю контрольные – я не работаю?

– Прекрасный вопрос! В большом количестве стран ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития. – В.С.) рабочие часы учителя делятся на классные и внеклассные. И на эти внеклассные часы приходятся проверка тетрадей, встречи с родителями и так далее. В нашем законодательстве этой грани не проводится. Но будем считать, что академический час – это неполный час. И 15 минут, остающиеся от каждого часа, могут быть сложены и составить 3 часа из 12, которые могут быть потрачены на внеклассную работу. Но при любом раскладе, ни в одной из стран нет такой маленькой ставки – 12 часов.
Я вам, вот что скажу. Все ищут связь между уровнем учителя и уровнем образования. А существует и прямая причинно-следственная связь между социальным уровнем и уровнем образования, которая не так сильно зависит от уровня учителя.
Если мы возьмем школу в селе, в котором социально-экономическая ситуация коренным образом, скажем так, отличается от средней по стране, и дадим туда лучших учителей. Означает ли это, что через два года академические показатели в этом условном селе изменятся? Международный опыт показывает, что нет. Эмпирика показывает, что не меньшее, а большее влияние на академические показатели оказывается социальной средой. Потому что все начинается со шкалы ценностей, все начинается с того, как относятся к образованию в семье ученика, среди родственников, во дворе, в его социуме. Факт наличия сильного учителя без поддержки социальным контекстом недостаточен. Вот поэтому наша работа состоит не только из оптимизации системы образования, но и в определенном смысле из оптимизации, усовершенствования шкалы ценностей.

– Разумеется, важно, чтобы и родители ученика, и он сам понимали – учеба это важно. А что происходит на деле?

– Мы сделали социологический опрос, будем проводить его ежегодно. Мы спросили: "Как, на ваш взгляд, успех в жизни связан с образованием?" Не буду сейчас приводить цифры, но скажу вам, что ответы нас обеспокоили.
Другая статистика. 87% родителей в США читают своим детям дошкольного возраста. 37% родителей делают это ежедневно. А вот наша статистика: 34% семей не имеют детских книг дома!
Более 90% детей в странах Евросоюза охвачены дошкольным образованием. А по нашей статистике – 16.5% по стране. С этой точки зрения я считаю огромным шагом инициативу первой леди Азербайджана Мехрибан Алиевой о массовом расширении дошкольного образования.

– Больше детских садов?

– Да. Коммуникационные, социальные навыки даются там. Когда наш ребенок приходит в школу он уже отстает от ребенка, к примеру, голландского. Голландский ребенок приходит в школу из детского сада, он уже знает, что такое социум, у него уже были игры на развитие. Первые 2-3 месяца нашего школьника – это привыкание, к умению быть в коллективе, к дисциплине. То, что нам кажется незначительным, потом отражается на академических показателях.
У нас по сложившейся практике, учителя детских садов и начальных классов – это те, кто получил самые низкие баллы при поступлении. Хотя, как родитель, я скажу, что обучение ребенка дошкольного возраста это наиболее сложный процесс, требующий самого высокого профессионализма. При всех проблемах в системе образования, абсолютно неправильно игнорировать ответственность родителей и общества в целом за образовательные и академические успехи своих детей. Мы, граждане, имеем право и обязаны требовать, чтобы система образования работала эффективнее, но мы должны осознавать и свою ответственность.

– Весной был принят этический кодекс учителя. Зачем это было надо?

– Учитель – не просто профессия, не просто человек, который может научить меня, к примеру, математике. Учитель для меня – это миссия. Это человек, который выводит наших детей в большую жизнь. И больше вопросов должно было вызывать отсутствие этического кодекса для учителя, чем его наличие. Можно называть это идеализмом, романтизмом, но нет ничего зазорного в том, чтобы напомнить учителю о его роли в обществе.

– Да, пожалуй, это действительно одна из важных сторон. Но этих "сторон" очень много...

– Мы живем в информационную эпоху с высоким темпом времени, когда доминирует концепция фаст-фуда, когда все хотят "здесь и сейчас". Выдергивают отдельный элемент и ждут от него результата. А наша программа реформ не однобока. Это не просто внедрение кодекса педагога, это не просто продление учебного года, это не просто переход к 12-летней системе обучения, это не просто увеличение часовой нагрузки учителя и увеличение зарплат, это не просто "давайте по этому предмету учебники будут лучше". Это все вместе и еще многое другое! Попытка выставить отдельно взятое решение как эликсир-панацею от всех болезней – вот где ошибка! Проблема может быть одна, но для ее решения порой требуется десять шагов в десяти сферах.
Возьмем проблему качества образования. За последние годы в Азербайджане построены и отремонтированы 2700 школ. Без этого невозможно наладить учебный процесс, отвечающий стандартам XXI века. Достаточно ли этого, чтобы улучшить качество образования? Нет, потому что педагог, входящий в отремонтированный класс, – тот же самый педагог. Значит, нужно поднять и уровень педагога! А может ли педагог, закончивший курсы повышения квалификации, с повышенной зарплатой, работать лучше в оборудованном классе без новых учебных пособий? Нет, конечно. И так далее...

– Мы подошли к теме длительности обучения.

– Вот. Меня удивляет логическая нестыковка. С одной стороны люди недоумевают, зачем увеличивать срок обучения в школе до 12 лет, а с другой большинство после школы стремится продолжить образование – в вузах, в колледжах, в ПТУ... И многие – за свои кровные деньги. А когда государство им предлагает дополнительный бесплатный год, они... Не спрашивайте меня, почему.

– Я, собственно, говоря, не против. Это мировая практика.

– Да. Мы живем в глобальной экономике. Как конкурируют компании, так же конкурируют страны. Страны конкурируют по части качества человеческого ресурса. Объясните мне, как молодой гражданин Азербайджана, прошедший нашу 11-летнюю систему обучения, будет конкурировать с молодым голландцем, который в доуниверситетской образовательной системе учился 14 лет?! И к тому же наш учебный год значительно короче голландского. Не слишком ли много мы требуем от наших детей?

– Учебный год тоже будет продлен?

– У нас длительность обучения 32 недели. Это очень короткий срок. Средний стандарт в государствах ОЭСР – 38 недель, а в некоторых странах учеба длится и 41 неделю. Ведь очевидно, что необходимое количество материала легче будет усваиваться ребенком, если растянуть этот процесс, нежели в сжатый период. Удлинение учебного года до 34 недель скажется и на количестве уроков в день – их будет меньше, а заодно и на весе школьного портфеля.
К тому же каждый учитель вам подтвердит: когда ребенок приходит в школу после каникул, длившихся три с половиной месяца, первые две-три недели они стараются просто восстановить то, что было в мае.
И необходимо сказать о профилизации. Мир становится все более сложным, в нем все больше накапливается информации. Например, выпускник школы поступает в хороший вуз – азербайджанский, британский, не важно, – где сто абитуриентов на место, на гуманитарную специальность, и если он последние три года распределял свои учебные часы между гуманитарными науками и техническими, то у него будет куда меньше шансов поступить, по сравнению с тем, кто все эти годы специализировался исключительно на гуманитарных науках. Так вот переход на 12-летнюю систему образования позволит внедрить эту профилизацию. Я еще раз подчеркиваю: в образовании скачков не бывает...

– Что у нас с академическими результатами? Многие жалуются, что уровень падает.

– Если б я не был человеком, погруженным в проблему и вооруженным цифрами, я бы тоже сомневался. Но вот статистика за последние три года, статистика по двум предметам – математике и родному языку, на оценивание знаний по которым Министерство образования никак повлиять не может. То, что я выделил маркером, это количество учеников, получивших хорошие или удовлетворительные оценки. И видно, что успеваемость растет, вектор очевиден... Увы, образование сделали заложником политических дискуссий. И у каждого есть рецепт...

– Конечно, все разбираются в политике, футболе и воспитании детей.

– И громче других слышны голоса тех, кто не опирается на факты. Я же предпочитаю строить разговор на фактах и цифрах. Да, у нас есть проблемы, да, мы абсолютно осознанно решили не замалчивать эти проблемы, а обсуждать их с обществом. И даже в определенном смысле слова выпячивать эти проблемы. Это обязательное условие реформы. Потому что, не определив правильно проблему, мы не сможем ее решить. Зачастую мы сталкиваемся с упреками, дескать, у нас в образовании все плохо, и нигде такого больше нет. Вот вам другая статистика.
Часто любят говорить о проблемах, но никто не вспоминает, что количество отличников по обоим предметам больше, чем двоечников. Это объективная статистика. Но никто об этом писать не торопится, потому что положительная новость не так интересна. Вот сейчас заканчиваются вступительные. И мы сперва проводим вступительные экзамены для абитуриентов прошлых лет, то есть для тех ребят и девушек, которые не поступили в прошлые годы. И сразу же выходит в прессе "новость", что выпускники прошлых лет на вступительных экзаменах показали плохие результаты. У меня такой вопрос: а почему они должны были показать высокие результаты? Если бы они объективно могли бы показать высокие результаты, они бы давно были студентами вузов. Удивляться скорей следует тому, что какая-то часть этих ребят все-таки поступила со второго или третьего раза. Ведь с годами наши остаточные знания школьной программы все меньше и меньше. Я пытаюсь сказать, что решать проблемы образования невозможно в изоляции от общества. Нельзя сказать: "Ребята, дайте нам время, вернитесь через пять лет и мы вам покажем отличные результаты".

– Помогает ли вам критика?

– Здоровая критика, указывающая на проблему, наверно, помогает. Если критика основывается на фактах, на анализе, то, безусловно, это дело полезное. Если же критика носит ангажированный характер, это отдельный вопрос, с которым тоже надо разбираться. При всех проблемах, которых мы не скрываем, и о которых мы говорим вслух, наши ученики побеждают на международных конкурсах, наши выпускники поступают и в Йель, и в Беркли, и в Оксфорд.

– Что касается программы... На мой взгляд, для первоклассника-шестилетки сразу начать учить три языка – например, русский, азербайджанский, английский – это чрезвычайно сложно. В те далекие годы, когда учился я, к азербайджанскому мы приступали лишь во втором классе, а к английскому – в четвертом. А сейчас – все одновременно. Насколько это целесообразно?

– Очень хороший вопрос. Здесь речь пойдет о стандартах образования. И мы имеем дело с дилеммой: с одной стороны мы имеем желание системы воспитать супермегачеловека, который хочет, может и должен знать все. При этом игнорируется контекст: состояние самой системы образования, и социально-экономические условия. И что же мы будем понимать под стандартом – минимальный уровень знаний или максимальный?
Поделюсь с вами интуитивным выводом, который постепенно подтверждает эмпирически. И пока никто не смог это опровергнуть. Судя по всему, ключевой ошибкой на протяжении последних двух десятилетий являлось то, что стандартом был не минимальный уровень знаний, а идеальный. И хотя всегда были дети, которым под силу выучить и три, и пять языков, но остальным усвоить весь объем знаний было непросто.
Мы тоже задумались обо всем этом. И задумались, знаете, начиная с чего? С вопроса: почему в одних школах дети с радостью идут на занятия, а в других – вынужденно. Все дело в том, что там, где знания преподносятся интересно и понятно, дети чувствуют себя комфортно. А когда ребенок что-то недопонимает, он сразу закрывается – происходит защитная реакция.
Наряду с увеличением доступности подачи материала, с увеличением профессиональной подготовки педагога, мы просто обязаны пересмотреть школьную программу, пересмотреть с учетом контекста, где мы ее применяем. Я убежден, что выбор предметов в сельской школе должен отличаться от выбора предметов в райцентре и выбора в столичной школе. Потому что школа прививает нам навыки для самостоятельной взрослой жизни. И набор этих навыков несомненно должен отличаться в зависимости о того пути, который выбирает человек. Если человек хочет стать «белым воротничком», ему нужен один комплекс предметов, если человек хочет заниматься сельским хозяйством, ему нужен иной набор навыков. Попытка создать усредненного человека, вне зависимости от контекста, даже в пределах одной страны – пагубна и опасна.
Что касается программы и, в частности, трех языков – важен механизм, по которому будет все меняться. Нельзя просто так исключить из программы один предмет. И к тому же необходимо учитывать, что кто-то хочет изучать три языка... Но по мне, так пусть лучше человек знает хорошо один язык, чем три – наполовину. На примере курикулума мы видим, что внедрение новых подходов, новых методик не происходит безболезненно.

Продолжение следует