Приднестровский конфликт решить проще

Дэмис Поландов: Алексей, как вы считаете, что значит заявление о возможном вхождении Приднестровья в состав Молдовы на правах особого района? Это обычное повторение слов, или что-то меняется в политике Москвы в отношении Приднестровья?

Алексей Власов: Я думаю, что это неслучайно. Буквально в канун вступления Путина в должность президента России в Москве заговорили о том, что приднестровский конфликт – это более удобный формат для доказательства способности России решать проблемы мирным путем, нежели, допустим, карабахский, южно-осетинский или абхазский конфликты. И поэтому волей-неволей придется возвращаться к тому плану, о котором незадолго до нашего включения говорили молдавские эксперты, я имею в виду план Козака. То есть речь идет, видимо, о федерализации Молдовы, и о возвращении Приднестровья в состав Молдовы с правом стать полноправной частью этой федерации.

Дэмис Поландов: Алексей, а вы считаете, вообще, реальным, что Молдавия может согласиться на такой вариант? И второе – оборотная сторона этой медали. Как к такому плану отнесутся в самом Приднестровье, как вы считаете?

Алексей Власов: Я думаю, что процесс переговоров будет очень трудный и сложный. Конечно, вовсе не в таком направлении, как говорили некоторые наши молдавские коллеги, что это конфликт между Молдовой и Россией. На самом деле, естественно, это конфликт между приднестровской и молдавской элитами, и это попытка упростить проблему, сводя все к фактору Российской Федерации. Это, честно говоря, нечестная и неверная трактовка вопроса. Но другое дело, что ни Шевчук, ни Тимофти, я думаю, на ту модель, которую сейчас готова предложить Россия, просто так не согласятся. Каждая из сторон потребует определенные бонусы, преференции. И здесь главный вопрос – насколько Москва покажет себя тонким тактиком в этом переговорном процессе. Судя по всему, Карасин озвучил некое поле для переговоров, ну а дальше уже все зависит от того, кто именно будет осуществлять коммуникации и с Кишиневом, и с Тирасполем.

Дэмис Поландов: Алексей, наверняка сейчас аналитики зададут вопросы о том, может ли такая схема – территории в обмен на нейтралитет – сработать с Грузией, несмотря на признание Абхазии и Южной Осетии со стороны России.

Алексей Власов: До момента ухода Саакашвили из большой политики – это все разговоры ни о чем, на самом деле. Я думаю, кто будет в 2013 году – Мерабишвили, Угулава или кто-то иной; вот только после того, как сменится первая фигура во главе Грузии, только после этого можно будет говорить о том, какие именно модели Москва готова предложить Тбилиси для дальнейших переговоров. Поэтому ситуация в Молдове сильно отличается от грузинской именно персонифицированностью конфликта между Москвой и Тбилиси через призму фактора Саакашвили. Тимофти для Москвы, собственно, не значит ровным счетом ничего, не в плохом смысле, а с точки зрения каких-то субъективных его восприятий. В отношении Саакашвили, к сожалению, такого не скажешь. Поэтому нельзя сравнивать ситуацию вокруг Приднестровья и ситуацию вокруг Южной Осетии и Абхазии.

Дэмис Поландов: Ну, предположим, что Михаил Саакашвили больше не президент Грузии и не премьер-министр, как вы считаете, в какой форме могут проходить эти переговоры, и какую форму вы считаете возможной сосуществования самопровозглашенных республик в составе Грузии?

Алексей Власов: Я думаю, что на данном этапе разговор о том, что Москва откажется от официального признания Южной Осетии и Абхазии, не стоит в контексте, так скажем, любого лидера, который будет стоять во главе Грузии, это однозначно. Но формат дальнейшего взаимоотношения именно между Россией и Грузией, помимо темы Южной Осетии и Абхазии, безусловно, будет обсуждаться. Там много вопросов, связанных и с экономикой, и с гуманитарной сферой, ну и с иными треками. А дальше уже все будет зависеть от того, как будут развиваться двусторонние отношения в эпоху пост-Саакашвили. Но сейчас говорить о том, что кто-то будет ставить вопрос в Москве, мне кажется, это вообще неосуществимо - вопрос об отказе от признания Южной Осетии и Абхазии - это нереально, конечно. В Приднестровье другая ситуация, потому что есть план, который с 2003 года, как бы к нему ни относились, но он предусматривает некие форматы решения. Все знают, на самом деле, и в Тирасполе, и в Кишиневе, почему и как этот план был уже буквально в канун подписания отозван, ну, или отвергнут. Поэтому здесь ситуация иная, чем после августа 2008 года. Именно поэтому, мне кажется, в Москве говорили о том, что Приднестровский конфликт – это тот конфликт, который, в принципе, можно решить, в отличие от Карабаха, Цхинвала и Сухуми.