СЫН ЗА ОТЦА

В Центральном доме художника проходит XII Московский международный художественный салон «ЦДХ-2009», на котором представлены работы художников постсоветского зарубежья. Одно из видных мест на экспозиции занимают работы художника азербайджанского происхождения Расима Бабаева. Сегодня работы этого представителя советского андеграунда хранятся в Третьяковской галерее, Музее искусств народов Востока, Государственном русском музее Санкт-Петербурга, в Союзе художников и Художественном фонде Азербайджана, Государственном музее изобразительного искусства им. Р. Мустафаева, парижской галерее De France, галерее KAJ FORSBLOM в Хельсинки. Его картины выставлялись на международных выставках в США, Франции, Германии, Турции и Финляндии, сейчас их покупают коллекционеры со всего мира. В конце апреля исполнится два года со дня смерти Расима Бабаева. В ЦДХ работы художника представляет его сын Эльнур Бабаев, продолжатель творческой традиции.

- Эльнур, расскажите, пожалуйста, о творчестве вашего отца.

- Отец начинал в Москве, закончил Суриковское училище, работал как художник-график. После графического черно-белого периода начинается живописный. Уже в Баку появляется индустриальная тема - заводы, пейзажи. Чуть позже появилась серия «Двери». А работы, представленные здесь, на выставке, относятся к последнему периоду творчества - 1990-2000 годы.

- Серия «Двери» возникла неслучайно. С этим связана какая-то история?

- Папа пришел в министерство на прием, ждал очень долго, но двери так и не открылись… Вероятно, это выглядит банально. Но у отца все работы очень символичны и красочны, в них много восточного, загадочного. В них много знаковых образов, которые нужно уметь читать, как китайские и японские иероглифы. И зачастую зритель не понимает смысл, ему может просто нравиться работа. Так и серия «Двери». Человек несведущий увидит просто объект, то есть дверь. В этой серии есть картины и с закрытыми дверями, и открытыми, потом появились даже взорванные. К сожалению, мало, что осталось от этого периода, практически все или распродано, или подарено. Эта серия в свое время расходилась, как горячие пирожки. Я попросил отца оставить мне одну картину на память. Хотя он всегда говорил, что все, находящееся в мастерской, принадлежит мне. Нас в семье два брата, но младший не имеет к искусству никакого отношения, он технарь, а я вырос в мастерской, куда приходил рисовать. Я попросил отца подписать работу именно для меня. И это была единственная работа, которую отец подарил мне. В качестве напутственного слова он сказал: «Хочу, чтобы эти двери для тебя были всегда открыты, и чтобы ты всегда мог их открыть». Эта маленькая картина до сих пор хранится у меня, на ней изображена дверь и собака с поднятой ногой. Такие моменты были нечасто, потому что казалось, что папа будет всегда. Вероятно, это прозвучит грубо, но это как сотовый телефон, который всегда с тобой. Стоит его потерять, понимаешь, что в нем был практически весь твой мир.

- Что послужило источником вдохновения для работ, представленных здесь на выставке?

- Наверное, его возвращение в Баку. Как видно по работам, он все время противостоял советской системе. Дед был ярым коммунистом, а отец - полной противоположностью. Отец мне говорил, что очень важно дать правильное название работе. Когда ты сделаешь это верно, люди и комиссия не смогут придраться. Например, названия «Марш экстремистов» или «Диктатор». У нас же нет диктатора! У нас же Советский Союз! У нас нет экстремистов! - Это был молчаливый укор системе? - Да, ему приходилось использовать разные образы, иногда фантастические. Это было своего рода аллегорией. Несколько позже он иллюстрировал книгу «Мальчик-с пальчик». Есть азербайджанский вариант этой сказки, там присутствует образ джина, дива с рогами, который есть во многих восточных сказках. И этот див перекочевал из книги в его картины и до конца жизни прошел вместе с ним. Отец утверждал, что в детстве он видел джинов воочию, у него были видения, которые с возрастом исчезли. Демонов и ангелов он тоже видел. После того как отца прооперировали, его привезли в обычную палату, мы зашли его проведать. А он говорит: «Перед вашим приходом здесь столько ангелов летало прямо под потолком!»

 - Пап, какие ангелы? На потолке ничего нет!

 - Здесь, здесь! Как они блестят и крутятся.

Потом пришел доктор и сказал, что ему вкололи большую дозу анестетика, а так как он художник, у него богатое воображение.

- Ваш отец действительно верил в это?

 - Да. Он пил, курил, но после инфаркта перестал. Стал ближе к богу. В молодости он был атеистом, и только под конец жизни пришел к религии. Его палитра очистилась. Более ранние его картины выполнены в таких тяжелых цветах - черный, темно-желтый, красный.

- Судя по работам он был оптимистом. Это так?

 - Невероятным! В конце жизни он часто говорил: «Старость такая ужасная вещь! Когда все время что-то там болит, ноет, просто отвратительно!». Но даже тогда он оставался оптимистом. Мощь в его работах сохранилась до конца. При всем том, это был скромный дедушка с белой бородкой, безумно энергичный, всем интересовался, бегал на пятый этаж пешком. 80-летним он на дачу ездил на автобусе, хотя у брата была машина с водителем. Отец должен был делать все сам. Человек старой закалки, хотя и не коммунист. Таких людей практически не осталось. Когда я передвигал его работы в мастерской, то с трудом их поднимал. Так он все таскал сам! Сейчас, когда я сижу в его мастерской, перебирая какие-то вещи, то как будто перечитываю книгу, открываю все новые и новые страницы. Уже в преклонном возрасте его не покидало чувство юмора. Хотя он был верующим человеком, у него есть какие-то интересные эротические серии. Вот сейчас все фотографируются с «Красным ишаком». Ишак в сильном возбуждении. Один человек хотел купить эту работу, но его смутило это неприкрытое желание. Может, какой-то одинокой женщине это понравится. Некоторые понимают что-то, спрашивают: «Какой странный красный ишак, намек на большевиков»?

- Как он отреагировал на развал Советского Союза?

- Он очень этого хотел, и желал всем сердцем, чтобы Азербайджан был свободной страной. Очень радовался этому. Но потом отец увидел, что стало происходить с его страной, что стало только хуже. Он успокаивал себя тем, что нужно все развалить до основания, а потом начинать строить с начала. Иначе не получается. Сначала надо все разрушить. Только вся беда в том, что нас всех понесло по наклонной кривой. И он стал убегать на дачу все чаще, все больше проводить времени в мастерской. Но даже в это время он оставался патриотом. Да, я и сам, живя в Америке, остаюсь им.

- В 1990-е годы у него была масса возможностей покинуть страну и жить в Европе, куда его не единожды приглашали…

- Его работа «Волчица» за несколько лет до смерти была продана на Sotheby’s. Этот аукцион назывался «Современное русское искусство», и отец, который всю жизнь боролся за свои национальные корни, был представлен как русский художник. На аукционе выставлялись работы и армян, и евреев, и прибалтов, на Западе они все russian. В последствии эта картина была возвращена в Москву. Когда в советское время покупали картины иностранцы, их нельзя было просто продать. Необходимо было привезти работу в салон по международному экспорту. Сдать ее там, где должны были дать чеки, которые ты мог отоварить в «Березке», чтобы купить что-то. Такая была ужасная, сложная система. Когда мы продавали работы французам, мы с папой сами тащили эти работы, ловили грузовик. …Но при всей его нелюбви к коммунистической системе, он получил все. Будучи левым художником, или как его еще называли, формалистом, отец получил звание заслуженного художника Советского Союза, а через несколько лет и народного. Хотя судьба большинства левых художников гораздо более печальна - их либо вышвыривали заграницу, либо сажали. Немаловажную роль сыграло то, что мы жили в провинции, а не в Москве. Надзора меньше – свободы больше. В мастерскую отца водили иностранные делегации, чтобы показать, что у нас – свобода, что в Союзе есть не только реалисты, которые рисуют Ленина, у нас есть и вольные художники, чудаки, которые рисуют всяких сказочных персонажей. Тогда продавать ничего не разрешалось, можно было только подарить. (Кстати, Таир Салахов учился вместе с отцом, только он на курс младше. Но они были полными противоположностями). Так папа получает хорошую мастерскую, участвует в выставках, ездит заграницу в составе делегаций. В последние годы существования Советского Союза он получил Ленинскую премию с денежным поощрением в размере 10 тысяч рублей. По тем временам за такую сумму можно было купить хорошую машину. Отец долго отказывался брать деньги, но его уговорила мама, которая сказала, что все равно эти деньги пропадут, лучше их потратить на благое дело. Родители прочитали где-то, что кому-то нужна операция, пошли и отдали все деньги. С приходом к власти Гейдара Алиева, отец стал почетным пенсионером. Все получали пенсию в 100 долларов, а отец – 500.

- Были ли еще в вашем роду творческие люди?

 - Были. Два папиных двоюродных брата знаменитые художники Джавад Мирджавадов и Тофик Джавадов. Тофик умер очень рано. Попал под электричку в Подмосковье. Был близорук. Вышел на станции купить сигареты. Поезд тронулся. Он побежал к поезду. И вместо того, чтобы заскочить в дверь, он попал в пространство между вагонами. А в этом поезде сидела его беременная жена и ребенок… Отец очень сильно переживал, написал картину «Памяти брата». Дочь моя тоже рисует.

- Оказало ли нас вас влияние творчество отца?

- Конечно. Я же вырос в его мастерской.

- Чем вы занимаетесь сейчас? Сможем ли мы увидеть ваши работы в Москве?

 - Это сложный вопрос. Сейчас я почти не рисую. Живу в Америке, занимаюсь дизайном, предметами интерьера, делаю роспись помещений. Это вынужденная мера. Чтобы там держаться на плаву, приходится заниматься тем, что пользуется спросом. В советское время художнику все-таки не давала умереть система, выдавались какие-то деньги на существование. Художник мог заниматься делом, которое ему по душе, и выставляться. На Западе так жить очень сложно. Надо платить за все. И только ценой больших жертв можно пробиться на этот Олимп, практически как в Голливуде.

- Не тянет обратно в Баку?

 - Тянет. Я обязательно вернусь в Баку. Америка прекрасная страна, но есть вещи, без которых я не могу.