Вестник Кавказа

Миротворческая миссия в Южной Осетии

Прошло 20 лет с начала миротворческой миссии России в Южной Осетии. Эффективность деятельности Смешанных сил по поддержанию мира в зоне грузино-югоосетинского конфликта и саму подоплеку конфликта оценили эксперты.

Алексей Власов, главный редактор «Вестника Кавказа»
Как и во всех событиях, которые происходят на Южном Кавказе, и конечно, в событиях, которые происходят вокруг Южной Осетии, достаточно тесно замешан исторический контекст. История конфликта в XIX веке достаточно запутана. Собственно, не было конфликта как такового, потому что сиятельные князья Мачабели и Эристали приглашали на земли, которые сейчас географически расположены на территории Южной Осетии, крестьян. В основном это были осетины, а Цхинвал, который был единственным крупным торговым городом, торговали в XIX веке шерстью, по региональным меркам достаточно крупный город, там, если не ошибаюсь, преобладали торговые нации - армяне и евреи. До середины XIX века не было, собственно говоря, поля даже для локального конфликта, пока местные осетинские крестьяне не обратились с соответствующими требованиями к местным начальникам, выражая свой протест против попыток грузинских князей обратить их в крепостных. Любопытно, что в конце 1830-1840-х по этому поводу документы доходили даже до самого государя-императора Николая I, который наложил резолюцию на эти документы. Суть была такая, что поддерживать в нынешнем состоянии осетинских крестьян можно только одним способом: посылать туда карательные экспедиции, воинские команды, что требует значительных средств, а посему выплатить компенсации князьям грузинским за потери их крепостных крестьян. О восстановлении их крепостного статуса для южных осетин, просто «осетин», в письме – говорилось «отказать». По сути, в такой завуалированной форме в 1841 и позднее центральная власть встала на позиции осетинских крестьян, пусть даже из прагматических соображений, но факт остается фактом. Поэтому специфика ситуации, которая складывалась в XIX – начале XX века, заключалась в том, что в этом регионе была чересполосица грузинских и осетинских сел. Грузинские князья не оставили свои попытки каким-то образом проводить политику, связанную с навязыванием грузинского языка, грузинских традиций, обычаев. Но осетинское население, оно было сельским по преимуществу, свято хранило свои традиции и до начала XX века, пока в край не пришла гражданская война, такая ситуация достаточно хрупкого, но все-таки равновесия мира, сохранялась.
В 1918-1920 годах произошло то, что южноосетинские историки называют первым геноцидом: еще до событий августа 2008 года меньшевистское правительство Грузии попыталось силой восстановить власть Тбилиси на этих территориях, которые по преимуществу склонялись к поддержке большевистского режима. Была направлена карательная экспедиция, которая систематически уничтожала скот, огнем сжигала непокорные осетинские села. Была даже создана после того, как в Грузии установилась советская власть, специальная комиссия, которая занималась и учетом этих потерь, и собирала свидетельские показания. Идеология была такова: эти земли грузинские, осетины на них – пришлые, значит, они должны подчиняться и полностью быть послушными воле, которую им диктуют из Тбилиси. И вот, к сожалению, этот методологический принцип, который впервые был опробован в 1919-1920 годах, позднее, 70 лет спустя, после прихода к власти Гамсахурдиа в совершенно новых исторических условиях был вновь апробирован на южноосетинской почве.
Важный момент – это 1922 год, когда комиссия, которая занималась вопросом национально-государственного размежевания на территории Закавказья, приняла решение, которое исторически определило присутствие Южной Осетии в составе Грузинской ССР. В отличие от абхазов (у которых все-таки было очень много, как бы сейчас сказали, лоббистов в Москве, среди абхазов было много писателей, много крупных, видных общественных деятелей, были крупные работники высшего аппарата ЦК) южным осетинам в этом смысле не очень-то повезло. Те письма, которые, безусловно, писались в Москву и в ЦК, направленные против этой политики грузинских властей по отношению к ним, чаще всего не рассматривались или не доходили до адресатов. Конечно, к концу 1970-х, в десятилетие, которое отделяет момент начала уже фактически выхода Грузинской ССР из Советского Союза, эти тенденции насаждения всего грузинского, особенно после принятия конституции 1978 года, если я не ошибаюсь, стали проявляться гораздо серьезнее. Но, к сожалению, в Москве эти тенденции предпочитали не замечать. Сработал «закон пружины»: там, где она сжимается сильнее, там постепенно и происходит соответствующий выброс энергии, которая вполне закономерно прорвалась наружу в период 1988-1989 годах.

Андрей Арешев, научный сотрудник Центра изучения Центральной Азии и Кавказа Института востоковедения РАН
Население Южной Осетии оказалось заложником тех сложных политических процессов на Кавказе, в рамках которых карта региона кроилась зачастую произвольно, и народы к тому времени имели довольно непростой опыт взаимного сосуществования. Взаимное существование этих народов было допустимо, и оно давало свои плоды в рамках единого сильного государства, коим был Советский Союз. Хотя даже тогда, в рамках Советского Союза, были тенденции и в Южной Осетии, и особенно в Абхазии, связанные с нежеланием народов этих автономных образований находиться в составе Грузии, потому что были факты экономического ущемления, дискриминации, и попыток культурной ассимиляции. Эти попытки культурной, языковой ассимиляции, перевода на грузинскую письменность послужили катализатором тех процессов, которые произошли, в частности, в Южной Осетии на рубеже 1980-1990-х. Именно попытка перевода делопроизводства на грузинский язык вызвала массовые протесты осетинской интеллигенции, которые постепенно затронули практически все осетинское население республики. В конечном счете это вылилось и в вооруженные столкновения еще в рамках Советского Союза, мы помним знаменитый марш на Цхинвал, который возглавлял тогдашний первый секретарь ЦК компартии Грузии Гиви Гумбаридзе. Разными мотивами это объяснялось, но из истории это не вычеркнешь. Были и взаимные решения правового характера – то, что принималось в Тбилиси, отрицалось в Цхинвале, и наоборот. Конечно, источником и инициатором этой политико-правовой войны была грузинская сторона, новое грузинское националистическое руководство во главе со Звиадом Гамсахурдиа, которое поставило во главу угла откровенно националистические лозунги, в частности, «Грузия для грузин».
Я это хорошо помню, потому что в поздней советской Грузии мне приходилось бывать. Ответ осетинского населения был совершенно закономерен. Изначально грузинская сторона выступала источником и инициатором этих конфликтных ситуаций, последовательно торпедировались все попытки достижения компромиссов, что в случае с Южной Осетией, что в случае с Абхазией, а это было возможно сделать еще на ранних этапах развития конфликтов. Такая односторонняя, унитаристская концепция единой грузинской нации, которая еще в советское время получила достаточное развитие и в трудах грузинских историков и идеологов. Это все сыграло свою деструктивную роль, и эта цепь событий привела именно к тому, что в Южной Осетии начался практически геноцид в отношении осетинского населения. Здесь можно вспомнить и Зарскую трагедию мая 1992 года, когда был расстрелян автобус, и целенаправленный расстрел Цхинвала из установок «Град», которые были расположены на окружающих город высотах, контролировавшихся грузинскими формированиями. Кстати говоря, по поводу принадлежности этих формирований очень интересно: когда часть из этих установок «Град» была уничтожена огнем российской авиации с воздуха, то Эдуард Шеварнадзе открещивался от того, что эти формирования являются составной частью регулярной грузинской армии. Это сыграло свою роль в том, что в было достигнуто перемирие в результате так называемых Дагомысских соглашений.
Трагические события в Южной Осетии мая-июня 1992 года эхом отзывались в соседней Северной Осетии — части Российской Федерации. В 1992 году, шел непростой процесс переучреждения нового государства российского. В частности, речь шла о подписании нового федеративного договора. Руководство Северной Осетии, не склонное ни к каким сепаратистским поползновениям, тем не менее, видя, что происходит на юге, поставило соответствующий вопрос о том, что ситуацию надо каким-то образом решать, потому что так дальше продолжаться не может. Конечно, подписание Дагомысских соглашений и последующий ввод миротворческих сил в Южную Осетию, в Цхинвал, сыграло положительную роль, и на определенном этапе позволило предотвратить развитие событий в том числе на российском Кавказе по максимально деструктивному сценарию, который мог бы случиться, если бы эти трагические, кровавые события не были остановлены. 

Юрий Крупнов, председатель Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития
Ввод российского миротворческого контингента и создание  смешанных миротворческих сил 20 лет назад, по сути, спасло Южную Осетию и спасло южноосетинский народ как часть очень большого, единого и всегда патриотически настроенного к российской государственности осетинского народа в целом. Это вопрос, где российская государственность действовала, исходя из своей тысячелетней традиции, устанавливала тот тип мирового порядка в локальной точке, который и задает вершина российской дипломатии, российской внешней политики. Это первый момент.
Второй момент. Соглашение было подписано в очень сложном 1992 году – мы помним и реформы Гайдара, и недавний развал СССР. Но я считаю его выдающимся соглашением, поскольку в крайне тяжелой ситуации была найдена очень простая, три странички, форма Дагомысских соглашений, мудрая и со стороны Шеварднадзе, и со стороны Ельцина, и со стороны советников. Мудро была придумана форма Смешанных миротворческих сил, которые не являются миротворцами ООН , но тем не менее являются миротворческими силами и по уставу ООН. С точки зрения истории российской дипломатии само это соглашение требует изучения.
Третий момент. Никто в России не испытывает радости по поводу резкого ухудшения отношений между Россией и Грузией. В этом смысле, я считаю, в ближайшие пять лет важнейшая задача – это кардинальные, серьезные изменения наших отношений в лучшую сторону, но, безусловно, без отказа от принципов, от истории, которая очень сложная. Поэтому вот это двадцатилетие и грузинской стороне имело бы смысл рассматривать, поскольку она поступила очень по-мудрому 20 лет назад. Это двустороннее соглашение, а не односторонне. И мне кажется, что надо ему дать правильную оценку с грузинской стороны, и, может быть, это в серьезной степени послужит основанием для пересмотра наших отношений в новой ситуации, в рамках этого исторического видения.
Четвертый момент. Фактор Сочи 2014 года. Кавказ всегда использовался для дестабилизации. Поэтому важно Дагомысское соглашение и создание Смешанных миротворческих сил рассмотреть с точки зрения большой кавказской политики. Это тоже сегодня, может, не получится в полной мере, но это обязательно надо делать, потому что только стабильный Кавказ позволит нам достойно встретить и финансовый глобальный экономический кризис. Хотелось бы обратить специальное внимание на конфликт 2008 года, поскольку в результате эти соглашения прекратили свое существование. Но в этом плане недостаточно подчеркивается, что же произошло в 2008 году с точки зрения международного права, и какова правовая квалификация этого события. Здесь, мне кажется, российская дипломатия сильно недорабатывает, потому что речь шла не об агрессии только Грузии против Южной Осетии (это сложная квалификация, потому что Южная Осетия в тот момент все-таки не существовала как признанное отдельное государство). Речь о том, что в нарушение Дагомысских соглашений в самом подлом смысле, в том числе юридической квалификации, циничным образом были нарушены эти соглашения, и удар пришелся в том числе по российским миротворцам как частям смешанных сил. В этом плане Российская Федерация не просто защищала Южную Осетию, хотя она это делала всегда, 20 лет, это само собой разумеется, и южноосетинский народ, но Российская Федерация, исходя из Дагомысских соглашений и из статей 52 и 53 устава ООН, обязана была выступить на защиту миротворцев, плюс южноосетинских миротворцев. Это факт, мне даже непонятно, почему мы не использовали его в полной мере, поскольку на трибуне ООН Виталий Иванович Чуркин, надо отдать ему должное, с блестящими выступлениями, с блестящей защитой ситуации, выступал, но недостаточно была квалифицирована международная сторона этой ситуации. Все свели чуть ли не к войне Грузии и России. Не было такой войны Грузии и России. И когда тот же господин Саакашвили и официальная пропаганда режима Саакашвили рассказывают об этой войне, о России как об оккупантах, об агрессорах и так далее, даже убирая фактическую сторону дела с точки зрения «кто когда вводил войска», по сути, Грузия напала на миротворцев, нарушив самими же грузинами подписанные 24 июня 1992 года Дагомысские соглашения. Это исходные, фундаментальные факты. В этом плане Виталий Михайлович Митин, есть такой адвокат из Новосибирска, очень большую работу ведет по пропаганде правильной квалификации того, что произошло, и, я считаю, нашим официальным лицам надо прислушаться к этой проблеме и серьезно разобраться. Для Грузии надо сделать выводы, в чем вина Грузии в полном масштабе международного права.

Сергей Михеев, генеральный директор Института каспийского сотрудничества
Достаточно часто, когда произносятся слова о тех годах, употребляется такая фраза, как «распад Советского Союза был катастрофой», «распад Советского Союза был трагедией». У многих это вызывает какие-то кривые усмешки, кислые лица. Тот же Путин, который выступал в Европе и назвал катастрофой распад Советского Союза, вызвал шквал критики со стороны западных СМИ, для которых, конечно, распад Союза не был ни трагедией, ни катастрофой. Та история, которую мы сегодня с вами вспоминаем, как раз дает понять, что действительно распад Советского Союза был катастрофой, причем не только глобальной, но личной катастрофой огромного количества простых, ни в чем не повинных людей, тысячи из которых погибли, десятки тысяч оказались беженцами. Катастрофа этих людей переросла в глобальную катастрофу с последствиями планетарного масштаба. Мир после распада Советского Союза не стал ни стабильнее, ни спокойнее, ни предсказуемее. Южноосетинский конфликт – свидетельство того, что это была катастрофа, и, к сожалению, последствия этой катастрофы в значительной степени до сих пор остаются актуальными.
Второй момент. Именно российская миротворческая миссия смогла остановить возможный геноцид южноосетинского народа и заостриться вообще на той роли, которую Россия играла и продолжает играть на постсоветском пространстве. Эта роль крайне важная. Может быть, кому-то это не нравится, кто-то не хочет это признавать, кого-то это раздражает, но Россия, как это ни странно, является главным, основным гарантом безопасности и независимости всех постсоветских государств. Все бывшие советские республики, хотя они не хотят это признавать и ищут своих гарантов где-то в других местах, на самом деле для них главным гарантом их территориальной целостности была, есть и в ближайшем будущем будет оставаться Россия. Пока Россия признает те или иные границы, эти границы никто не ставит под сомнение. Таких потенциальных конфликтов, как южноосетинский, на территории бывшего Советского Союза огромное количество, в частности в Центральной Азии, и вспыхнуть они могут буквально в любой момент. Их немало все в том же Закавказье. Они существуют и на европейской части бывшего Советского Союза. Именно лояльное, взвешенное, стабилизирующее отношение России является гарантией того, что эти конфликты не вспыхивают, не начинаются и не продолжаются. Крайне важно помнить о южноосетинском конфликте в том числе, исходя из вот этой ситуации, и делать выводы на будущее.
22710 просмотров