Вестник Кавказа

Фактор нефти и финансовая стабильность

В конце минувшей недели цены на нефть на мировых рынках снизились на фоне ухудшения ситуации в Европе и опасений инвесторов за спрос на сырье. Как считают эксперты, цены на нефть вскоре начнут снижаться и дальше.

Евгений Надоршин, главный экономист АФК «Система»
Сейчас нефть около $107, немного выше $107 за баррель Brent. Это действительно довольно дорого, отскок был быстрый. Рост какое-то время еще будет наблюдаться, но, скорее всего, это все вызвано временными факторами. Не уверен, что нефть в этом году будет оставаться на уровне выше $100 за баррель. Существенный вклад в текущие цены на нефть и в тот рост, который вы наблюдали в течение нескольких последних недель, после саммита еврозоны, вносит напряженность вокруг Ирана и Сирии. Не последнюю роль сыграл террористический акт и эскалация конфликта, который, возможно, в Сирии уже близок к кульминации. С моей точки зрения, это основной фактор, который подталкивает цены на нефть. Есть второй фактор - ожидание количественного смягчения США и, соответственно, стимулирующих мер Китая. Эти два фактора очень сильно подталкивают все цены на сырье, и не только на сырье, но и на другие рискованные активы. Именно благодаря этому в последние дни более-менее заметно подорожал рубль, и это же поддерживает нефтяные котировки. Если же участникам суждено будет обмануться, например, в части ожиданий по количественным смягчениям, велика вероятность, что мы увидим довольно резкую коррекцию, причем все это может случиться уже, например, в августе.

Наталия Орлова, главный экономист Альфа-банка
До конца года или, может быть, даже на ближайшие 12 месяцев я, скорее, оптимистка. Я считаю, что, во-первых, достаточно сложно на фоне той макростатистики, которую мы видим по развитым странам, предположить, что центральные банки могут перейти к какому-то ужесточению монетарных политик. Скорее всего, действительно, новый раунд финансового ослабления, монетарного ослабления в той или иной степени будет происходить. С другой стороны, ситуация на Ближнем Востоке продолжает ухудшаться. Это геополитический фактор, который создает повышательное давление на цены на нефть. Мое единственное беспокойство связано с динамикой спроса на нефть. Сейчас негативные данные по Великобритании. В Германии еще есть некоторые ожидания роста. Скорее всего, факторы геополитические и монетарные, финансовые, будут превалировать с точки зрения определения динамики цен на нефть и зададут повышательную тенденцию.

Леонид Григорьев, заведующий кафедрой мировой экономики НИУ ВШЭ
2008 год – средняя цена $94. 2009 год - $61. 2010 год - $78, это уже такие «дамские» параметры. Потом она расширяется: в 2011 год - $110, в 2012 году мы пока стоим на $111. Если цена устоит, то будет такой же цена, как в прошлом году. Вопрос совершенно не в этом. Вопрос в том, насколько страны-экспортеры загнали свои бюджетные расходы вверх под эту шикарную цену за эти годы. У арабских стран нижний потолок цен сейчас оказывается в районе $80-90 по трем причинам. Во-первых, это тот уровень, при котором новые проекты дорогие. Во-вторых, бюджеты арабских ключевых стран, прежде всего Саудовской Аравии, балансируются на ноль где-то в районе $90. Поэтому нас волнует долгосрочная цена. У нас почти половина доходов бюджета от нефтяной ренты. Поэтому мы игнорируем мелкие колебания в течение года, предоставляем это любителям смаковать все это. Это связано с финансовыми показателями, есть серьезные интересы в этой области. Главное применительно к бюджету – то, что было в бюджетном послании сказано, что мы переходим от прогнозирования цены на нефть на будущий год в бюджетных расчетах к средней.
Публика, по-моему, не осознала масштабы революции. Чего не ожидали от президента – это такой радикальности. Потому что средняя-то цена за эти 5 лет, включая 2012 год, получается 92. А бюджет-то у нас балансировался в 2012 году при 115. Я с большим любопытством жду, как Министерство экономики, Минфин и правительство будут выполнять бюджетное послание под 92, когда пока 115. У журналистов впереди жаркое лето, осень, - можно наблюдать, как одновременно сделать бюджет и при этом выполнить эту норму. С точки зрения внутренних дел на ближайшие годы мы посмотрим этот практический конфликт между установкой и сложившейся практикой.

Валентин Поминов, председатель межотраслевой группы экспертов Торгово-промышленной палаты
В последние восемь лет, с 2004 года, отношение максимальной цены к минимальной составило 320%. В этом году превышение максимальной цены над минимальной – 25%. Это минимальная величина за последние 8 лет, то есть волатильность, колебательность уменьшилась. Надо констатировать абсолютное раболепие мировой общественности перед колебанием мировой цены, что вызывает у нормального человека некоторое недоумение. Это раболепие проявилось и на последнем Петербургском форуме. Все говорили: «Если цена пойдет так, то будет это. Если она упадет, то будет иначе». Такое отношение к мировой цене как к некой божественно заданной субстанции представляется нам в начале XXI века недопустимым. Можно ли прогнозировать мировую цену? В принципе, можно, если заняться этим профессионально. Попытки, которые предпринимаются за рубежом и у нас, мы не считаем достаточно системными и профессиональными в этом отношении. Например, никто как следует не отслеживает, что же происходит конкретно в центрах ценообразования, а именно, в Нью-Йорке и в Лондоне. Кто пытается понять, конкретно какой человек, какая компания движет цены сегодня? Если этого не знать и не пытаться узнать, то мы будем всегда пребывать вот в таком неведении. Мы предлагаем ввести систему настоящего, действенного, профессионального мониторинга цены. Эту систему мы можем ввести и со стороны России, что будет не совсем достаточно, и со стороны всего мирового сообщества.

Алексей Белогорьев, руководитель экспертно-аналитического управления по ТЭК Института энергетической стратегии
С точки зрения ближайшего года, той волатильности, которая присуща рынку, важно будет ли (в какие сроки и в каких объемах) введен третий раунд количественного смягчения ФРС США. Поскольку от этого зависит объем свободных денег, которые хлынут на рынки фондовые и товарные. Второе – ситуация в еврозоне: удастся ли отложить или обеспечить управляемый характер дефолта Греции. Это очень важно понять для котировок фьючерсов, поскольку они являются одним из ключевых инструментов защиты от долларовой инфляции, и то снижение цены на нефть, которое мы наблюдали в мае и июне, во многом было обеспечено падением доллара и бегством от нефтяных фьючерсов. Текущая тенденция в основном обеспечена теми заявлениями Бернанке, которые посулили количественное смягчение, и ситуацией в Сирии, хотя в целом на текущий момент иранский фактор уже был отыгран рынком зимой-весной. Серьезное влияние на цены может действительно быть только в случае начала полномасштабных военных действий. Иначе он уже не играет такой роли, как это было в 2011 году. В 2011 году, если говорить о Ливии, то ключевой момент был именно в опасении, что события могли затронуть Саудовскую Аравию, как главную нефтедобывающую страну. Поскольку в Саудовской Аравии, очевидно, ситуация нормализована, и там не стоит ожидать в ближайшие годы каких-то потрясений, то революционные брожения на Ближнем Востоке уже такой роли не играют. А с Ираном, только если начнется серьезная война. Поэтому в целом все будет зависеть от ситуации на финансовых рынках - сколько там будет денег и какая будет ситуация с долларом США.

Леонид Григорьев, профессор, завкафедрой Мировой экономики НИУ ВШЭ
Россия не влияет на цены на нефть и, вообще-то говоря, на газ. Она оказывает влияние непосредственно на текущие продажи - через инвестиционную политику в долгосрочном плане. Могу привести пример, где мы серьезно повлияли, но в обратную сторону – на понижение цен. Перед кризисом потребление мировой энергии росло слишком быстро на три и три с лишним процента в год первички, всей вместе. В принципе, никто под это не инвестировал, потому что цены на нефть между 1986-м и 2002 годом в среднем было 20 долларов номинальных за баррель 18 лет, просто никто не инвестировал ни в добычу, ни в переработку. Но кризис и взлет цен начался бы не в 2005 году, а в 2003-ом, если бы Россия не выбросила 2 миллиона баррелей в 2002 и 2003 дополнительно. У нас упала добыча, и мы прибавили 2 миллионам баррелей в начале 2000-х - «ЮКОС» и многие компании – еще 2 миллиона баррелей. Мы тем самым задержали этот ценовой кризис, и, кстати, потеряли кучу денег. То есть пытались заработать при малой цене. Мы влияем только в условиях больших объемов. Мы не участвовали в сокращении добычи, которую осуществил ОПЕК, (очень существенной) 3-4 миллиона баррелей в 2009 году. Мы не оказывали непрямого воздействия на рынок, что было нормально встречено на Западе, но были жалобы со стороны ОПЕК: «Почему цены хорошие у всех, а издержки несем мы?».

Тамара Канделаки, директор Нефтегазового института им. Академика Лейбензона
Факторы, которые влияют на цены на нефть, если они вообще влияют, можно разделить на две части. Первое – это факторы, которые действительно носят долгосрочный характер. То есть это вопросы из жизни будущих поколений. В первую очередь, это наличие этой самой нефти, то есть, сколько ее есть в недрах. Это главный фактор, потому что когда она будет кончаться, станет дороже. Но технический прогресс неотвратим. Сначала были дрова, потом уголь как доминирующий энергоноситель, говорят, будущее за газом. Если мы возьмем стратегию Shell, там ориентация идет на газ.
Есть такой показатель, называется «обеспеченность запасами», это количество запасов нефти, поделенное на добычу. У нас было в прошлом году порядка 48 лет. То есть на 48 лет было у нас нефти. В прошлом году Ирак сильно пересмотрел запасы, и эта обеспеченность выросла по показателю по миру до 59 лет. Это очень много. Если мы возьмем с вами прирост на 10 лет, получается, что еще 10 лет мы могли бы прожить за счет этой области, где Ирак пересмотрел запасы.
Второй момент. Что касается таких краткосрочных трендов, что сегодня 107, завтра 108, это действительно не имеет значения. На этом зарабатывают отдельные лица, которые сегодня зарабатывают, завтра не зарабатывают наоборот. И это игра, в которой мы в этом празднике жизни не участвует. При желании, государство могло бы в лице уполномоченной компании, хиджировать свои риски ровно так же, как это делают нефтяные компании, но тем не менее, практики такой за государствами не замечено. Но почему не пойти на биржу? Биржа – это игра. Вышли повстанцы или не вышли – и обалделые трейдеры думают, как это повлияет. То есть это не глобальная тенденция.
Глобальные тенденции есть две. Это инфляция, которая есть, потому что мы возьмем 100 долларов сегодня и 100 долларов 10 лет назад, это будут совсем другие деньги. Мы на этом празднике жизни последняя компания, последняя страна. Мы не участвуем как инструмент влияния. США участвуют, они являются крупнейшим потребителем энергии на земле. Это очень крупный потребитель, у него есть интересы как у потребителя. Мы не участвуем, мы только продаем. Вот мы продали, схватили, потащили деньги сюда, пошлину получили, все на этом закончилось. Есть способы, в том числе, и через биржу, но нужно обозначить позицию государства и понимание, что запасы исчерпаемы, что нефть – это тот ресурс, который находится в недрах, когда-то он закончится, и что мы относимся к этому с уважением и это наш плюс.
Второе обстоятельство. Нас ждут в ближайшие годы некоторые изменения в структуре глобального энергетического баланса. США проводят разумные действия, которые приведут к перестройке нефтепереработки, использованию других энергетических ресурсов углеводородного сырья, в том числе, канадской нефти. Это означает, что ресурс Саудовской Аравии уйдет в значительной степени из США. Как к этому подготовилась Саудовская Аравия. Они начали строить современные нефтехимические комплексы. Нефтехимическая привязка Саудовской Аравии, которую они сделали, - это очень разумный шаг. Строятся шикарные пиролизы, которые будут производить современную, высокоэффективную продукцию. То есть они готовятся к тому, что их выкинут с этого рынка, чтобы они не оказались с этими ресурсами. Нельзя увеличить, выкинуть какой-то объем на рынок, и его никто не купит, потому что потом некуда деть эти нефтепродукты. Спрос на нефтяном рынке всегда сбалансирован с предложением, сколько добыли, столько переработали. Большее просто некуда деть, потому что это именно такой специфический товар, который никому не нужен. Его нельзя накопить.

Наталия Орлова, главный экономист Альфа-банка
С 2008 года у нас произошли двоякие изменения. С одной стороны, экономика стала сильнее зависеть от цен на нефть. В том смысле, что более высокие уровни нужны, что обеспечивает тот же уровень баланса бюджета. Это вопрос равновесной цены. В 2008 году по 60 был сбалансирован бюджет, а до этого вообще при 20-30 долларах за баррель, а сейчас выше 100 долларов за баррель, у нас при этой цене балансируется бюджет.
Второй момент – текущий счет, то есть торговый баланс тоже балансировался при цене на нефть 40-50, сейчас нужно уже 80-90 долларов за баррель, чтобы он был сбалансирован. С другой стороны, с момента кризиса в России существенно снизилась зависимость от внешних рынков капитала. Если в 2008 году у нас порядка 20% банковских активов финансировалось внешним долгом, сейчас только 13%. 
Есть настроения ожидания ослабления рубля в свете растущей зависимости от нефти. Сейчас как раз достаточно логично заимствовать, накапливать долги в рублях. Поэтому моя обеспокоенность связана с тем, что чувствительность к нефти растет и не компенсируется тем, что мы стали менее зависимы от состояния мировых капитальных рынков, финансовых рынков. У нас большая фокусировка происходит на движении цен на нефть, кстати, именно поэтому российский фондовый рынок, российский финансовый рынок сейчас гораздо более коррелирован с ценами на нефть. Действительно, если до кризиса можно было на разные факторы смотреть, определяющие динамику котировок акций, облигаций, то сейчас это очень сильно связано с динамикой цен на нефть.
14135 просмотров