Помогут ли дополнительные механизмы ОБСЕ успокоить ситуацию в Карабахе?

Убийство в азербайджанском селе Алханлы двухлетней девочки Захры и ее бабушки в результате обстрела ВС Армении активизировало разговоры в  экспертных кругах  о необходимости введения механизмов расследования фронтовых инцидентов в зоне армяно-азербайджанского нагорно-карабахского конфликта. Идея эта уже не нова, она регулярно затрагивается сопредседателями Минской Группы ОБСЕ, равно как и в ходе переговоров между Арменией и Азербайджаном.

Существенный вопрос заключается, однако, в том, будут ли гипотетические расследования подобных инцидентов приносить конкретные практические результаты? Или, сформулируем иначе: стало бы возможным привлечение к уголовной ответственности конкретных армянских военных, отдавших приказ об обстреле села Алханлы, если бы подобные механизмы были утверждены и международные наблюдатели, в соответствии с особым мандатом, провели бы всестороннее расследование данного преступления?

Чтобы ответить на этот вопрос, следует обратиться к другим примерам из международной практики регулирования вялотекущих конфликтов, в которых задействована ОБСЕ. В качестве подобного примера рассмотрим роль ОБСЕ в конфликте на востоке Украины, где непризнанные республики ДНР и ЛНР находятся в состоянии ни войны, ни мира с остальной частью украинского государства. Как украинский, так и армяно-азербайджанский конфликты протекают на постсоветском пространстве, в обоих случаях ОБСЕ обладает собственным постоянным штатом сотрудников, имеющих доступ к конфликтной зоне. В каждом из данных конфликтов продолжает действовать режим прекращения огня, который, впрочем, довольно часто нарушается сторонами.

В отличие от ситуации на линии соприкосновения ВС Армении и Азербайджана в Карабахе, которая эпизодически отслеживается при помощи отдельных мониторингов  офиса спецпредставителя председателя ОБСЕ по конфликту Анджея Каспршика, за ситуацией на востоке Украины постоянно наблюдают расквартированные в регионе 653 сотрудников ОБСЕ в рамках Специальной мониторинговой миссии (СММ). Если в случае с офисом Каспршика мониторинги являются лишь одной из многих функций в рамках мандата спецпредставителя председателя ОБСЕ,  деятельность миссии на Украине заточена конкретно под мониторинг ситуации на фронте, а также имеется мандат на проведение расследований.

Для еще более наглядного сравнения отметим: если число и без того немногочисленных (менее десяти) сотрудников офиса спецпредставителя председателя ОБСЕ по нагорно-карабахскому конфликту в будущем планируется увеличить всего на 7 человек, то число наблюдателей СММ ОБСЕ на Донбассе, согласно достигнутой между Украиной и Австрией договоренности, получит подкрепление в 300 человек и достигнет, таким образом, тысячи. Разница в масштабах очевидна, хотя протяженности линий фронта в двух рассматриваемых случаях примерно равны.

Между тем, даже несмотря на наличие многочисленной мониторинговой группы ОБСЕ на востоке Украины, а также бесспорно более высокий приоритет украинского конфликта для международного сообщества, о каком-либо снижении интенсивности военной активности на Донбассе говорить не приходится. По официальным данным, только с начала января до июня 2017 года потери украинской армии в результате боев на фронте составили более 120 человек, а число раненых перевалило за тысячу. Точное количество убитых и раненых со стороны непризнанных ДНР и ЛНР неизвестно, однако, и с их стороны, вероятно, речь идет о сотнях и тысячах убитых и раненых. В Карабахе же официально признанные потери с начала года не достигают и пятидесяти человек убитыми с каждой стороны.

Интересный парадокс: на востоке Украины, где  присутствует многочисленная миссия наблюдателей ОБСЕ, обладающая широкими полномочиями по наблюдению за положением дел на фронте и расследованию инцидентов, количество боевых инцидентов с летальным исходом (в том числе, и с жертвами среди гражданского населения) в разы выше, нежели в Карабахе, где, за исключением согласуемых заранее с обеими сторонами конфликта мониторингов, никакого стороннего наблюдения и непосредственного контроля за ситуацией на фронте не проводится в принципе.

Вернемся, однако, к вопросу о том, насколько «механизмы расследования инцидентов» могут помочь в привлечении военных, осуществивших атаку на гражданское население, к юридической ответственности за их деяния. Рассмотрим, в частности, случай с обстрелом автобуса под Волновахой 13 января 2015 года – трагического инцидента, когда в результате удара «Градом» были убиты 12 и ранены 18 мирных жителей. Тогда специальная мониторинговая миссия ОБСЕ, взявшая на себя расследование данного случая, по его итогам так и не назвала конкретно виноватую сторону, лишь констатировав, что обстрел автобуса был осуществлен с северо-восточного направления. К ответственности за это кровавое преступление никто привлечен так и не был. Второй пример: с марта по середину мая этого года, по данным ООН на Донбассе погибли 35 гражданских лиц. «Причиной большинства жертв стали обстрелы, подрывы на минах и взрывоопасных остатках войны», - говорится в гуманитарном бюллетене ООН. В отчетах СММ ОБСЕ, однако, невозможно найти никакой конкретики о сторонах, ответственных за эти и многие другие убийства мирных жителей. Третий пример: в апреле этого года была подорвана машина ОБСЕ, в результате чего погиб один из американских наблюдателей. С тех пор ведется расследование, итогов пока нет и весьма маловероятно, что виновные будут названы даже в таком, столь принципиальном для ОБСЕ, случае.

Таким образом, практика Украины наглядно показывает, что наличие большего числа наблюдателей и предоставление им мандата по проведению расследований само по себе не является гарантом умиротворения ситуации на линии соприкосновения войск. Наличие сотен международных наблюдателей не останавливает стороны от взаимного уничтожения и обстрелов гражданского населения. Не в последнюю очередь, потому что расследования инцидентов бывают, как правило, «беззубыми» и, в конечном итоге, по своему эффекту мало чем отличаются от стандартных заявлений сопредседателей Минской Группы об «обеспокоенности» в связи с тем или иным обострением ситуации на карабахском фронте.

Без изменения подходов ОБСЕ в деятельности своих миссий в конфликтных зонах, любые механизмы по расследованию инцидентов будут иметь эффект плацебо, угрожающего подменить собой процесс политического урегулирования и реального устойчивого оздоровления ситуации в конфликтной зоне. Готовность назвать преступника преступником, а агрессора агрессором, является абсолютно необходимым условием для достижения практического эффекта от деятельности полевых групп.